|
Народу почти не осталось, кроме несгибаемого Рюрика и сопричастного Трора, дел у наших дварфов впереди - шесть ужасно скучных и занудливых вагонеток, на толкание которых энергии у меня, кажется, уже так и не накопится...
Давайте-ка я вам расскажу, как я вижу дальнейшую судьбу наших героев. Возможно, именно так все и будет, а возможно - будет совсем иначе, и пусть каждый сам себе выберет вариант развития, и да будут дороги открыты перед вами. Это, кажется, и называется "альтернативная история".
Итак...
Гуня зря будет опасаться праведного гнева, или же страшной мсти, разоблаченного изменника-оллама; престарелый Обершнапс всего лишь доброжелательно покрутит пальцем у виска, промямлит какую-то очередную маразматическую чушь вроде "государство, которое Мунвинахберг - это я", и вернется к корябанию своего свитка. Тореана пострадает от стремительно распахнутой двери, когда побагровелая от негодования служительница Берронар выскочит и помчится по коридорам искать хоть кого-нибудь из своих... или хотя бы кого-нибудь заслуживающего доверия. Например, Куркуля, по самоочевидным причинам неспособного на злоумыслие... или вообще на какое-либо предприятие, имеющее в корне "ум".
Орчару удастся реанимировать, предварительно заковав в тяжеленные цепи, в специальном подвале; не будем нагружать читателя нелицеприятными подробностями допроса - ни для кого не секрет, что при рюриковой въедливости он своего добьется, а инквизитор, вопреки гуниным предубеждениям, вовсе не станет ему мешать... а кое-где и клещи услужливо подержит. Скраинг и все дела... Вы не сразу доберетесь до предводителя вражьей орды - демонического выродка (fiendish ogre-mage), свирепого и грозного, с каким вам не тягаться и толпой; только подключенный Торард со второй попытки перешибет его nondetection. Хордлидер будет пребывать в состоянии, близком к панике - бесится вовсю и лихорадочно отдает приказы по повышению безопасности лагеря.
Ну, по крайней мере, дварфы узнают лицо врага.
В очередной раз пораженный в самое сердце гуниной грацией Куркуль, недолго думая, повелит инквизитору сдать пост и убыть на поле боя лечить раненых, но уж поскольку тот воевать совершенно необучен - так хотя бы проследовать в домашнее заключение и на глаза не попадаться до лучших времен. Делбер примет приказ безропотно, только укоризненно покачает головой по адресу светлоокой Гуниллы.
Уйдут отряды, специально наученные вести диверсионную деятельность. Дикие джунглевые дварфы займутся трепкой гоблинских фуражиров. Отправятся парламентеры к голиафам, оседлавшим Мунвину, и к эльфам, окопавшимся в своем лесу. Прорвется к олламу, пользуясь временным гуниным отсутствием, неопрятный и грубый Драго, долго о чем-то будет ругаться с Голдентонгом и наконец уйдет, сосредоточенно потирая ладони и прицельно щуря глаза на что-то одному ему видимое. Соберутся и начнут переброску через персистнутые круги телепортации дварфийские рати - скапливаясь в трех днях пути от Мунвины, чтобы не заметили случайно гоблинские патрули. И, конечно, все наши герои будут плотно участвовать в общем кипише - собираться, экипироваться, набивать рюрикову книгу заклинаниями, отпаивать Гуню от культурного шока, вызванного хладнокровным олламским гадством... Ну и все такое.
Гоблины, почуяв неладное со всех сторон, резко зашебуршатся и, поднявшись по тревоге, обрушатся всей мощью армий на эльфийский лес; тут уже эльфам, дотоле мусолившим дварфийское предложение о союзе, станет солоно, и они немедля пойдут на контакт. Куркуль уйдет в бой, как только войска будут стянуты к Мунвине, забрав с собой почти всех, и стремительным марш-броском отправит полки к месту, где уже не видно будет неба от дыма и не слышно топота хирда за треском срубаемых стволов. Это будет славная охота, как сказал бы один мудрый вожак стаи, и не все вернутся с этой охоты. Поляжет полностью вся кавалерия, брошенная в бой бестрепетной валькирией - и бросившиеся в пролом разъяренные дефендеры снесут весь парк боевых машин орды. Бестолковый Куркуль, как водится, возьмет свое на поле боя - и впервые в жизни будет вопить от бессилия, лупя пудовыми кулачищами землю и видя, что не успевает попасть на другой фланг, где в молчании и полном боевом порядке гибнет под огнем оркских шаманов малый хирд с Каменного Берега. После этой битвы последний Стоунжракен будет все больше молчать и даже на церемонии надевать перевязь с топором, корчась всей своей сутью от отвращения... Но до этого еще далеко.
Время, время; единственный товар, который порой невозможно купить. Пока суть да дело, пока пути, стычки, маневры и рекогносцировки, пока переговоры и союзы, пока отчаянная храбрость скрещивается на поле боя с исступленной ненавистью, и не разобрать, чья берет - уходит драгоценное время, и вот уже оно кончилось, и над Мунвинахбергом нависла угроза голода... хотя, по чести, висела-то она уже какое-то время, и оллам знал, что много-много всего непредусмотренного может случиться - пропадет часть пищи, случится диверсия, вспыхнет голодный бунт... да мало ли! Он будет держать это при себе, и никакой проницательный Рюрик не прочтет в его морщинистом лице мучительную тревогу; но вот выйдет официально задекларированный срок, и смотреть в честные, навыкате, глазки Гуни и доверчивые очи Трора станет не под силу старому мудрецу. Вокруг Мунвины будет все еще кипеть битва, и даже голиафы, взявшие под контроль гору, не смогут ее полностью обезопасить; но что-то делать будет нужно, и герои соберутся - очень быстро - попросить наладить в одном месте безопасный пятачок на подходе к накрывшему Мунвинахберг кокону, куда можно телепортироваться с Перчаткой, наскоро ткнуть в кокон и вернуться обратно...
Их будет совсем мало - оллам со своей верной свитой - ленивым прогулочным шагом отправившихся по опустевшему Смоукхиллу в храм; нелепой шуткой прозвучат глупые слова, оброненные Обершнапсом перед статуей Мортаммора Дуина, ренегата и отступника - "Glowhammer в ней да воссияет!" - но постамент послушно откроется навстречу, и деловитый старичок буднично сунет простую латную рукавицу, таящуюся в нем, за пазуху. А отряд дуэргаров-ассасинов, встретивший покидающую храм делегацию, бросится в единственное, чему обучен - молниеносную смертельную атаку - и разобьется о священника, никогда не бравшего в руки оружия. Делбер сожжет всю свою жизненную силу в нескольких сокрушительных sanctified спеллах, а кремировать его после будут в боевом плейте, потому что ни в какой другой наряд будет не упаковать кровавое месиво, в которое его превратят несколько уцелевших ассасинов, прежде чем полечь под смертоносным торнадо троих мунвинцев.
Разбираться, откуда посреди города взялись ассасины, будет некогда - да и некому; разбег, толчок - и вот она родная Мунвина, и вот она, переливчатая гладь Кокона, и вот она начинает дрожать по мере приближения оллама с перчаткой за пазухой, и глаза окружившей его латной троицы судорожно впиваются в темень, ожидая в любой момент нападения из засады, а внучка подпирает спину деда, отпихиваясь от темноты рыжим посохом.
Дроу встретят их у самого барьера, выступят из темноты, блистая добрыми двумя дюжинами адамантиновых клинков - и, опережая молодых, готовых броситься в последнюю атаку, оллам ударит по ним Weird'ом, вынося три четверти; а потом будет ад, кружево стали и магии, и только Тореана, мышкой выскользнувшая из круговерти мира, сжавшегося до размеров пещеры, доберется до осевшего наземь деда; Перчатка найдется сразу, и незаметная среди грозных теней и переливов стального клекота девочка с мгновенно и навсегда посуровевшим лицом, неловко размахнувшись, запустит ею прямо в тугую блестящую стенку Кокона...
А что будет дальше - я не знаю.
Может быть, перчатка долетит, и лопнет Кокон, и выхлестнет из него волна закованных в сталь мунвинских воинов, а впереди всех будет нестись колосс в криво нахлобученной на шлем короне, и все будет хорошо, хотя и не для всех; а перчатку подберут и с почетом вернут Куркулю, когда ошметки орды позорно побегут с поля битвы.
Может быть, Перчатка долетит и бессильно отскочит от стенки, оказавшись простой латной варежкой, и встанет перед глазами Гуни - последним зрелищем в этой жизни - землистое лицо изрубленного Делбера, и станет понятно, почему последнее, что он силился выговорить, было - "прости".
Может быть, Перчатку изловит на полпути длинная узловатая лапа вывернувшегося из тьмы драеглота, и рванувшегося в последний чардж Трора подло подсекут под колени, и вонзят клинок в открывшуюся на миг спину Рюрика, а в забрало Гуни метнется коварный дровийский болт, закрывая тему.
А может быть, Драго дойдет первым, и сумеет, справится - и тогда Кокон лопнет безо всякой перчатки, под сокрушительным нажимом одного из немногих существ в мире, кто мог бы потягаться с олламом Голдентонгом - золотого грейт вирма Риикано-алинариса.
А может, ворвется в гору обезумевший Куркуль во главе изрядно прореженных телохранителей, как некогда в первый раз врывался в мунвинские тоннели Грабаул - и горе всякому, будь то сам темный эльф или приведенная ими боевая нечисть, кто не успеет вовремя убраться с его дороги... а также каждому, кого он успеет догнать - а догнать он успеет многих.
Много чего может.
Одно будет точно: долго еще будет шататься по миру в поисках сокровищ и приключений чумазая гнома, много всего переживет, а иногда, петлей возвращаясь на собственные следы - ей будут рассказывать, что искал ее тут один... сородич вроде, то ли брат, то ли жених - по-разному всегда представляется. Рыжий, всклокоченный, с драным котом - и глаза безумные. Но как какие представления - так это он за милую душу... равных не найти. Только нигде не остается подолгу - все ищет... видать, крепко в душу запала.
Хотя, кто их поймет, этих гномов.
_________________
и пусть в нас будничная хмарь не утомит желанья жить...
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
